Это было в Ницце или в Канне,

Или это был другой курорт,

Теннисистка Курникова Аня

Выходила вечером на корт.

 

Месяц плыл по небу серебристо

И качались плавно, как весы,

Дорогие, долларов под триста,

Сшитые Юдашкиным трусы.

 

Груди идеального объема

Целились сосками в небеса

И трусов касалась окоема

Золотая русская коса...

 

В то же время где-то в Коста-Рике,

Загоняя публику в экстаз,

Пел артист Иглесиас Энрике,

Конченный латентный... ловелас.

 

Пел как будто о своих страданьях,

С чем он в жизни вряд ли был знаком,

А спортсменка Курникова Аня

Думала в то время о другом.

 

Думала о том, как грациозно

Устремляясь прямо в облака,

Полукруг опишет в небе звездном

С теннисной ракеткою рука,

 

И она рукой своей атласной

Красоту закатную затмит...

«Задержись, мгновенье, ты – прекрасно!»-

Небеса воскликнут в тот же миг

 

И добавят: «Анна, понимаешь,

В этот ослепительный момент

Ты собою нам напоминаешь

Матери-Отчизны монумент,

 

На который взглянешь - и по коже

Пробегает радость и покой.

Только ты красивей и моложе

Статуи над Волгою-рекой.

 

Губы цвета зреющей брусники,

Ясный взор красивых синих глаз...

На фига, скажи, тебе Энрике,

Конченный латентный ловелас?»

 

И спортсменка Курникова Аня

Вспомнила за пеленою слез,

Как она мечтала, лежа в ванне

О певце по кличке «Байламос»,

 

Как она ждала того мгновенья,

Чтобы он прижал ее к себе,

Как потом от перевозбужденья

Появился прыщик на губе,

 

Как она врачей звала на помощь,

От досады рухнув на кровать,

И в конце концов, как эта сволочь

Отказался Аню целовать.

 

А она с такой натурой тонкой

И с ногами от самих ушей

Все ждала и верила в подонка

С грязными желаньями в душе?

 

Этот сладкий голос, этот шепот

Этот нимб, светящийся над ним...

Да пошел в конце концов он в жопу

Вместе с папой Хулио своим!

 

Надо было на хоккейной теме

Завершить проблему, наконец.

Хоккеист хотя не академик,

Все равно получше, чем певец,

 

Что со сцены не поет, а дрищет

Только в микрофон и через рот...

Обнаружил, видите ли прыщик,

На себя бы посмотрел, урод!

 

Так что получай, скотина, сдачи!

Мне любовь такая ни к чему!..»

И она, подбросив в небо мячик,

Шваркнула ракеткой по нему.

 

 *                   *                   *

 

«Ты лети, лети, мой желтый мячик -

Символ наших теннисных побед,

Накажи безжалостного мачо!» -

Повторяла девушка вослед.

 

И со свистом авиаснаряда

Через весь Лазурный бережок

Полетел с шальною чайкой рядом

Теннисистки желтенький дружок.

 

Он летел через моря и горы,

Над полями сплетен и молвы

Через горнолыжников Андорры,

Через гандболистов из Литвы,

 

Через Барселону, Лондон, Химки,

Через косметологов-врачей,

Через жениха Мартины Хингис,

У которой не было прыщей,

 

Через обнаглевших папарацци,

Ждущих вести с боевых полей,

Через истребитель F-16,

Через стаю белых журавлей,

 

Встречному дождю и ветру в пику

Что хлестали мячик по лицу -

Прямо в государство Коста-Рику,

Прямо в лоб несчастному певцу!

 

И, отрикошетив от Энрике,

Закатившем в ужасе глаза,

Над толпою, что забилась в крике,

Анин мячик полетел назад.

 

 

И пока над морем и над сушей

Возвращался он к себе домой,

Расцветали яблони и груши,

И плыли туманы над рекой,

 

И в траве кузнечики трещали,

Очищая пением сердца…

А лицо певца пошло прыщами,

Вся физиономия лица.

 

Зря Энрике мазал клеросилом

Воспаленный кожный свой покров,

Зря обидел он красу-Россию

С золотой косою до трусов,

 

Потому что в Ницце или Канне,

Прославляя наш российский спорт,

Теннисистка Курникова Аня

Покидала на рассвете корт,

 

И бежали по спине мурашки,

Как морской волны девятый вал,

И красивый лейбл «В.Юдашкин»

Над Лазурным берегом вставал.